1 июня 78-го года.
Сотрудник КОМКОНа-2 Максим Каммерер.
В 13.17 Экселенц вызвал меня к себе. Глаз он на меня не поднял, так что
я видел только его лысый череп, покрытый бледными старческими веснушками, --
это означало высокую степень озабоченности и неудовольствия. Однако не моими
делами, впрочем.
-- Садись.
Я сел.
-- Надо найти одного человека. -- сказал он и вдруг замолчал. Надолго.
Собрал кожу на лбу в сердитые складки. Фыркнул. Можно было подумать, что ему
не понравились собственные слова. То ли форма, то ли содержание. Экселенц
обожает абсолютную точность формулировок.
-- Кого именно? -- спросил я, чтобы вывести его из филологического
ступора.
-- Лев Вячеславович Абалкин. Прогрессор. Отбыл позавчера на землю с
полярной станции Саракша. На земле не зарегистрировался. Надо его найти.
Он снова замолчал и тут впервые поднял на меня свои круглые,
неестественно зеленые глаза. Он был в явном затруднении, и я понял, что дело
серьезное.
Прогрессор, не посчитавший нужным зарегистрироваться по возвращении на
землю, хотя и является, строго говоря, нарушителем порядка, но
заинтересовать своей особой нашу комиссию, да еще самого Экселенца, конечно
же, никак не может. А между тем Экселенц был в столь явном затруднении, что
у меня появилось ощущение, будто он вот-вот откинется на спинку кресла,
вздохнет с каким-то даже облегчением и проворчит: "ладно, извини. Я сам этим
займусь." Такие случаи бывали. Редко, но бывали.
-- Есть основания предполагать, -- сказал Экселенц. -- что Абалкин
скрывается.
Лет пятнадцать назад я бы жадно спросил: "от кого?" -- однако с тех пор
прошло пятнадцать лет, и времена жадных вопросов давно миновали.
-- Ты его найдешь и сообщишь мне, -- продолжал Экселенц. -- никаких
силовых контактов. Вообще никаких контактов. Найти, установить наблюдение и
сообщить мне. Не больше и не меньше.
Я попытался отделаться солидным понимающим кивком, но он смотрел на
меня так пристально, что я счел необходимым нарочито неторопливо и вдумчиво
повторить приказ.
-- Я должен обнаружить его, взять под наблюдение и сообщить вам. Ни в
коем случае не пытаться его задержать, не попадаться ему на глаза и тем
более не вступать в разговоры.
-- Так, -- сказал Экселенц. -- теперь следующее.
Он полез в боковой ящик стола, где всякий нормальный сотрудник держит
справочную кристаллотеку, и извлек оттуда некий громоздкий предмет, название
которого я поначалу вспомнил на хонтийском: "заккурапия", что в точном
переводе означает -- "вместилище документов". И только когда он водрузил это
вместилище на стол перед собой и сложил на нем длинные узловатые пальцы, у
меня вырвалось:
-- Папка для бумаг!
-- Не отвлекайся. -- строго сказал Экселенц. -- слушай внимательно.
Никто в комиссии не знает, что я интересуюсь этим человеком. И ни в коем
случае не должен знать. Следовательно, работать ты будешь один. Никаких
помощников. Всю свою группу переподчинишь клавдию, а отчитываться будешь
передо мной. Никаких исключений.
Надо признаться, это меня ошеломило. Просто такого еще никогда не было.
На земле я с таким уровнем секретности никогда еще не встречался. И, честно
говоря, представить себе не мог, что такое возможно. Поэтому я позволил себе
довольно глупый вопрос:
-- Что значит -- никаких исключений?
-- Никаких -- в данном случае означает просто "никаких". Есть еще
несколько человек, которые в курсе этого дела, но поскольку ты с ними
никогда не встретишься, то практически о нем знаем только мы двое.
Разумеется, в ходе поисков тебе придется говорить со многими людьми. Каждый
раз ты будешь пользоваться какой-нибудь легендой. О легендах изволь
позаботиться сам. Без легенды будешь разговаривать только со мной.
-- Да, Экселенц. -- сказал я смиренно.
-- Далее, -- продолжал он. -- видимо, тебе придется начать с его
связей. Все, что мы знаем о его связях, находится здесь. -- он постучал
пальцем по папке. -- не слишком много, но есть с чего начать. Возьми.
Я принял папку. С таким я тоже на земле еще не встречался. Корки из
тусклого пластика были стянуты металлическим замком, и на верхней было
вытеснено кармином: "Лев Вячеславович Абалкин". А ниже почему-то -- "07"
-- Слушайте, Экселенц, -- сказал я. -- почему в таком виде?
-- Потому что в другом виде этих материалов нет, -- холодно ответил он.
-- кстати, кристаллокопирование не разрешаю. Других вопросов у тебя нет?
Разумеется, это не было приглашением задавать вопросы. Просто небольшая
порция яда. На этом этапе вопросов было множество, и без предварительного
ознакомления с папкой их не имело смысла задавать. Однако я все же позволил
себе два.
-- Сроки?
-- Пять суток. Не больше.
Ни за что не успеть, подумал я.
-- Могу я быть уверен, что он -- на Земле?
-- Можешь.
Я встал, чтобы уйти, но он еще не отпустил меня. Он смотрел на меня
снизу вверх пристальными зелеными глазами, и зрачки у него сужались и
расширялись, как у кота. Конечно же, он ясно видел, что я недоволен
заданием, что задание представляется мне не только странным, но и, мягко
выражаясь, нелепым. Однако по каким-то причинам он не мог сказать мне
больше, чем уже сказал. И не хотел отпустить меня без того, чтобы сказать
хоть что-нибудь.
-- Помнишь, -- проговорил он, -- на планете по имени Саракш некто
Сикорски по прозвищу Странник гонялся за шустрым молокососом по имени мак...
Я помнил.
-- Так вот, -- сказал странник (он же Экселенц). -- Сикорски тогда не
поспел. А мы с тобой должны поспеть. Потому что планета теперь называется не
Саракш, а земля. А Лев Абалкин -- не молокосос.
-- Загадками изволите говорить, шеф? -- сказал я, чтобы скрыть
охватившее меня беспокойство.
-- Иди работай, -- сказал он.
Сотрудник КОМКОНа-2 Максим Каммерер.
В 13.17 Экселенц вызвал меня к себе. Глаз он на меня не поднял, так что
я видел только его лысый череп, покрытый бледными старческими веснушками, --
это означало высокую степень озабоченности и неудовольствия. Однако не моими
делами, впрочем.
-- Садись.
Я сел.
-- Надо найти одного человека. -- сказал он и вдруг замолчал. Надолго.
Собрал кожу на лбу в сердитые складки. Фыркнул. Можно было подумать, что ему
не понравились собственные слова. То ли форма, то ли содержание. Экселенц
обожает абсолютную точность формулировок.
-- Кого именно? -- спросил я, чтобы вывести его из филологического
ступора.
-- Лев Вячеславович Абалкин. Прогрессор. Отбыл позавчера на землю с
полярной станции Саракша. На земле не зарегистрировался. Надо его найти.
Он снова замолчал и тут впервые поднял на меня свои круглые,
неестественно зеленые глаза. Он был в явном затруднении, и я понял, что дело
серьезное.
Прогрессор, не посчитавший нужным зарегистрироваться по возвращении на
землю, хотя и является, строго говоря, нарушителем порядка, но
заинтересовать своей особой нашу комиссию, да еще самого Экселенца, конечно
же, никак не может. А между тем Экселенц был в столь явном затруднении, что
у меня появилось ощущение, будто он вот-вот откинется на спинку кресла,
вздохнет с каким-то даже облегчением и проворчит: "ладно, извини. Я сам этим
займусь." Такие случаи бывали. Редко, но бывали.
-- Есть основания предполагать, -- сказал Экселенц. -- что Абалкин
скрывается.
Лет пятнадцать назад я бы жадно спросил: "от кого?" -- однако с тех пор
прошло пятнадцать лет, и времена жадных вопросов давно миновали.
-- Ты его найдешь и сообщишь мне, -- продолжал Экселенц. -- никаких
силовых контактов. Вообще никаких контактов. Найти, установить наблюдение и
сообщить мне. Не больше и не меньше.
Я попытался отделаться солидным понимающим кивком, но он смотрел на
меня так пристально, что я счел необходимым нарочито неторопливо и вдумчиво
повторить приказ.
-- Я должен обнаружить его, взять под наблюдение и сообщить вам. Ни в
коем случае не пытаться его задержать, не попадаться ему на глаза и тем
более не вступать в разговоры.
-- Так, -- сказал Экселенц. -- теперь следующее.
Он полез в боковой ящик стола, где всякий нормальный сотрудник держит
справочную кристаллотеку, и извлек оттуда некий громоздкий предмет, название
которого я поначалу вспомнил на хонтийском: "заккурапия", что в точном
переводе означает -- "вместилище документов". И только когда он водрузил это
вместилище на стол перед собой и сложил на нем длинные узловатые пальцы, у
меня вырвалось:
-- Папка для бумаг!
-- Не отвлекайся. -- строго сказал Экселенц. -- слушай внимательно.
Никто в комиссии не знает, что я интересуюсь этим человеком. И ни в коем
случае не должен знать. Следовательно, работать ты будешь один. Никаких
помощников. Всю свою группу переподчинишь клавдию, а отчитываться будешь
передо мной. Никаких исключений.
Надо признаться, это меня ошеломило. Просто такого еще никогда не было.
На земле я с таким уровнем секретности никогда еще не встречался. И, честно
говоря, представить себе не мог, что такое возможно. Поэтому я позволил себе
довольно глупый вопрос:
-- Что значит -- никаких исключений?
-- Никаких -- в данном случае означает просто "никаких". Есть еще
несколько человек, которые в курсе этого дела, но поскольку ты с ними
никогда не встретишься, то практически о нем знаем только мы двое.
Разумеется, в ходе поисков тебе придется говорить со многими людьми. Каждый
раз ты будешь пользоваться какой-нибудь легендой. О легендах изволь
позаботиться сам. Без легенды будешь разговаривать только со мной.
-- Да, Экселенц. -- сказал я смиренно.
-- Далее, -- продолжал он. -- видимо, тебе придется начать с его
связей. Все, что мы знаем о его связях, находится здесь. -- он постучал
пальцем по папке. -- не слишком много, но есть с чего начать. Возьми.
Я принял папку. С таким я тоже на земле еще не встречался. Корки из
тусклого пластика были стянуты металлическим замком, и на верхней было
вытеснено кармином: "Лев Вячеславович Абалкин". А ниже почему-то -- "07"
-- Слушайте, Экселенц, -- сказал я. -- почему в таком виде?
-- Потому что в другом виде этих материалов нет, -- холодно ответил он.
-- кстати, кристаллокопирование не разрешаю. Других вопросов у тебя нет?
Разумеется, это не было приглашением задавать вопросы. Просто небольшая
порция яда. На этом этапе вопросов было множество, и без предварительного
ознакомления с папкой их не имело смысла задавать. Однако я все же позволил
себе два.
-- Сроки?
-- Пять суток. Не больше.
Ни за что не успеть, подумал я.
-- Могу я быть уверен, что он -- на Земле?
-- Можешь.
Я встал, чтобы уйти, но он еще не отпустил меня. Он смотрел на меня
снизу вверх пристальными зелеными глазами, и зрачки у него сужались и
расширялись, как у кота. Конечно же, он ясно видел, что я недоволен
заданием, что задание представляется мне не только странным, но и, мягко
выражаясь, нелепым. Однако по каким-то причинам он не мог сказать мне
больше, чем уже сказал. И не хотел отпустить меня без того, чтобы сказать
хоть что-нибудь.
-- Помнишь, -- проговорил он, -- на планете по имени Саракш некто
Сикорски по прозвищу Странник гонялся за шустрым молокососом по имени мак...
Я помнил.
-- Так вот, -- сказал странник (он же Экселенц). -- Сикорски тогда не
поспел. А мы с тобой должны поспеть. Потому что планета теперь называется не
Саракш, а земля. А Лев Абалкин -- не молокосос.
-- Загадками изволите говорить, шеф? -- сказал я, чтобы скрыть
охватившее меня беспокойство.
-- Иди работай, -- сказал он.
register_image(3588047824);