Похвастаюсь. Получила первое место за "охотничью байку" в ЛОТРО. Правда, участников было только пять. %)
(для незнакомых с игрой будет сильно непонятно)
(краткий словарь: эйтеливейрас - чужеземец, луми-ваки = лоссоты = название народа, лаустин - коньки, калпа-кита - крупный саблезубый кот - см. картинки, Элберет - богиня звёзд, если упростить)
(Золлорн - мой персонаж из ЛОТРО)
Сказ о том, как эйтеливейрас у луми-ваки демона из-под самого копья увёл
В северном Форохеле, в краю, чьё название знают лишь лоссоты, исконные обитатели здешних мест, есть ложбина со звучным и льдистым названием Пикку-коти, что на вестроне означает всего лишь «тихий угол». Сюда ветра не заносят ледяных брызг залива, и вьюгой тут не наметает огромных сугробов. Здесь не слышно ни свиста, ни воя ураганов, ни треска ледяных глыб. Исстари это место облюбовали охотники — как место ночлега и отдыха после долгого дневного пути.
В этом-то тихом уголке и сидели трое путников, по виду — лоссотов, по говору — уроженцев южных деревень, а по одежде — охотников-айвунен, то есть тех, что совершают долгие переходы, зато назад возвращаются с ценной и редкой добычей.
Охотников звали Сулли, Вайри и Кан. Все трое охотились вместе и возвращались сейчас домой с хорошим трофеем — на санках, стоявших чуть поодаль от жаркого костра, лежала свёрнутой огромная пятнистая шкура редкого зверя, имени которому не знали даже сами охотники. У костра было тепло и уютно, и, устроившись поудобнее, охотники принялись обсуждать диковинного зверя, чью шкуру удалось им добыть. Но мало-помалу разговор их иссяк, как иссякает любой разговор, предмет которого хоть и чудесен, но — вот он, лежит рядом, протяни руку и потрогай.
И тогда Вайри сказал:
- А послушайте, какого зверя довелось мне ловить на прошлую Медведицу! Все вы о нём слышали, а вот видел — один только я!
И он выпрямился гордо, отчего снег с меховой шапки засыпался ему за шиворот.
Когда Сулли и Кан, наконец, отсмеялись, Сулли сказал:
- Эй, Вайри! Может ты на прошлую Медведицу и видел кого, да только мельком и издали, и был то никакой не диковинный зверь, а обычный калпа-кита, а то и вовсе снежный пури. Потому как всем айвунен известно, что на прошлую Медведицу у тебя был насморк, сопли текли и глаза слезились — и потому видеть ты толком ничего не мог!
Вайри на эти слова очень обиделся. Ведь каждый луми-ваки знает, что насморк бывает только у несмышлёных детишек. Он насупился, и принялся ожесточенно ковырять палкой в костре.
Тогда Кан сказал, что Сулли просто дурак, если не хочет услышать хорошую историю после хорошей охоты, что предки его за него краснеют уже не первый год, что на такого дурака и внимания обращать не стоит, и что ему, Кану, во всяком случае, очень интересно услышать, какого такого зверя ловили на прошлую Медведицу, потому как сам он на прошлую Медведицу уезжал на юг торговать и вернулся вот только недавно.
Тогда Вайри начал рассказывать:
- Каждый луми-ваки знает о том, кто такой Юку. Он свиреп и ужасен, стремителен и неуловим. Глаза у него горят синим огнём, между ушей клубится тьма, а одним прикосновением своей лапы может он превратить человека в глыбу льда. Без устали рыщет он вокруг наших юрт и похищает наших детей. Забирает их в рабство в царство ледяных чудовищ, чтобы день за днем и год за годом вытесывали они ледяные айсберги и мололи ледяную крупу. Вот на этого свирепого демона и отправились мы на охоту.
* * * * * * *
Белый саблезубый кот, которого суеверные лоcсоты окрестили Лайпи-Юку, что значит «стремительный демон Юку», притаился среди снежных заносов и ждал. Он лёг на живот, прижав к голове уши, напружинив лапы — и принюхивался. К нему приближались непрошеные гости. Это были люди, от них пахло дымом — и в душе Лайпи-Юку боролись два чувства. Одно чувство было старое, впитанное с молоком матери — это было брезгливое отвращение ко всему, что пахнет дымом. Пахнувшие дымом не были добычей, их жёсткое невкусное мясо было дурной пищей. Они также не были соседями, потому что не чтили границ чужих охотничьих угодий и не соблюдали звериных ритуалов. Они были бессмысленны, как заноза в лапе или кость в горле — и потому их следовало избегать.
Второе чувство было новое. Оно пришло недавно. Оно было острым и тягучим одновременно. От него невозможно было отделаться. Убей их, убей их, убей их, излови их и рви их когтями и зубами - стремление, пришедшее однажды из темноты вместе со словами чуждого всему живому, страшного языка. Стремление, причинявшее боль, нараставшее с каждым днем. Оно противоречило всему, чему учили северных хищников их матери, но было неодолимо.
Лайпи-Юку прижался к земле ещё крепче — и прыгнул.
* * * * * * *
Когда в облаке снежной пыли на них прыгнул огромный кот — они успели только пригнуться, упав лицом в снег и вжавшись в него поглубже. Того, что зверь нападет первым, они не ожидали. Самцы-одиночки в это время года не были настолько свирепы, чтобы бросаться на людей в чистом поле. Шестеро охотников-лоссотов, разукрашенных голубыми ленточками, распластались на земле и лишь мельком разглядели, как метнулась в сторону белая фигура, и снова притаилась среди сугробов. Секунду они лежали в снегу опешившие, а затем вскочили все шестеро и перехватив поудобней копья метнули их одно за другим — все двенадцать — туда, где исчез Лайпи-Юку. Подняв клубы снежной пыли, калпа-кита рванул от летящих копий к скале, густо поросшей молодыми елями. Охотники воскликнули разочарованно и, с трудом встав на снег, потопали за своим оружием.
Золлорн, наблюдавший за стычкой со стороны, подошел к остальным. На него тут же посыпались упрёки — отчего это он даже не вынул оружия? Но Кули-Сар успокоил своих товарищей, заверив их, что уж если бы Золлорн метнул копьё, то непременно попал бы — и тогда праздничная охота окончилась бы слишком быстро. О том, что у Золлорна не было копья все почему-то забыли.
Эльф указал охотникам, куда скрылся Лайпи-Юку, и охотники быстро нашли следы. Саблезубый кот убежал в сторону залива.
* * * * * * *
- Гонялись мы за ним по чистому полю целый день, - рассказывал Вайри, - А он нас всё обманом изводил. Перескочет с одного места на другое, и застынет, будто сугроб, от других и не отличишь. Мы его копьём — а он рррррас! - снегом рассыплется и в другом месте уже снова стоит. Так до вечера мы демона по полю и гоняли. А как смеркаться стало — оказалось, что мы у самого залива.
- Врёшь ты всё, - встрял Сулли, - себя бы послушал — сам бы не поверил. Враньё на враньё городишь. Сам посуди, - обратился он к Кану, как к более рассудительному, - демонов ловить — охотничье ли это дело? Тут колдуна надо, колдуна, а не охотника. А какой из тебя колдун, братец Вайри? Да никакой! И от деревни твоей на два дня пути ни одного колдуна нет.
- Так был колдун! - воскликнул на это Вайри, - Вот что хочешь отдам, ежели лгу! Пусть у меня лаустин треснет, ежели лгу! Был колдун — его вся наша деревня знает! Чужак тот, которого Кули-сар за собой водит. Эльф. Вот он и колдун! И с нами тогда был — и даже по воде ходил!
* * * * * * *
* * * * * * *
То ли зверь был и вправду наполовину демон и отличался дьявольской хитростью, то ли охотникам просто не повезло - но когда они, наконец, выследили Лайпи-Юку на берегу залива, из близлежащей пещеры на них в рёвом выскочили два матёрых пейкко, и принялись швыряться в них всем, что под руку попадет. И когда тяжелый и острый кусок камня треснулся с размаху под ноги Золлорну, ледяной уступ под ним откололся, и Золлорн, как на санках, поехал по пологому и скользкому склону вниз, прямо в воду. Тяжелый кусок льда отнесло далеко от берега в считанные мгновения. Брызги, поднятые им, были обжигающе холодны, у Золлорна перехватило дыхание, а лёд под ногами тут же сделался скользким. Охотники что-то кричали с берега, но Золлорн их не слушал. Всё его внимание ушло на то, чтобы удержаться на льдине и не упасть в воду. Но приглядевшись к воде как следует Золлорн нашел свой единственный путь на берег. Вокруг него, скрытые слоем воды и почти прозрачные, плавали пласты льда. Несомненно ещё более скользкие, чем льдина, на которой он стоял, но, тем не менее, достаточно прочные. Решившись, он прыгнул вперед, - почувствовал, как промерзает насквозь попавшая в ледяную воду лоссотская обувь, и прыгнул дальше — так, с неуклюжестью, неподобающей его роду, он добрался в конце концов до твёрдой земли.
* * * * * * *
- Ну так что, вы демона-то поймали? - опять перебил рассказ Сулли. На что Вайри в ответ только неразборчиво промычал.
- Чего-чего? - переспросил его Кан.
- И да, и нет, говорю. Нет веры колдунам, вот что я вам скажу. Тем более чужакам. И не даром от нашей деревни ни одного колдуна на два дня пути не отыщешь! Увёл он у нас добычу. Увёл — и глазом не моргнул. Так что нет, трофея нам в тот раз не досталось... Хотя охота славная была... А ты Сулли не скалься! Я всё как было рассказал, только правду — чистую, как свежевыпавший весенний снег!
* * * * * * *
Опускались сумерки, и с каждой новой тенью зрение Лайпи-Юку становилось всё острее и острее. Он различал уже всех своих преследователей, и, пока те были заняты вознёй с пейкко, медленно и тихо, слившись с белой землёй, подкрадывался к тому охотнику, что стоял поодаль от всех. Он был бы лёгкой добычей — его спину не прикрывали другие, у него не было копья, а ненависть к нему была сильнее, гораздо сильнее, и тем приятнее будет перегрызть ему горло.
Лайпи-Юку почти уже подобрался на длину прыжка, его охватил охотничий азарт, но внезапно земля под лапами накренилась и он заскользил куда-то в сторону. Вниз, в воду. Он взрыкнул от неожиданности и выпустил когти, пытаясь удержаться наверху — но тут, в довершение всего, в него полетели копья. Лоссоты били метко, ведь на этот раз они видели свою цель. Единственное, что спасло зверя, это то, что земля двигалась вместе с ним. Льдина в том месте откалывалась под причудливым углом и её мотало из стороны в сторону — а вместе с ней и вцепившегося в неё когтями хищника. Несколько мгновений продолжалась безумная пляска — а потом Лайпи-Юку удалось всё-таки найти опору и прыгнуть. Правда прыгнул он не вверх, ведь там были охотники, а в сторону, на пологий склон — и поехал по нему вниз, чуть притормаживая движение острыми когтями. Доехав до края воды он остановился в поисках дальнейшего пути — и нашел себя лицом к лицу со своей добычей.
С обрыва над головой летели хлопья снега, а высоко в чёрном небе зажигались первые звёзды. Их свет пронзал, словно острия, и зверю почудилось, что это копья луми-ваки всё-таки догнали его.
Он зарычал и попятился. Добыча, или охотник, подняла копьё над головой, целясь почему-то не в него, а в землю под ногами.
А Элберет! — взвились к звёздам слова чужого языка. Но не того, что Лайпи-Юку довелось услышать раньше.
А охотник как будто поймал на острие копья свет разгорающихся звёзд — и ослепил калпа-кита.
Потом свет потух, и вместе с ним потухла ненависть. И хотя Лайпи-Юку всё ещё рычал, но не вцепился зубами в протянутую руку, а звёзды на небе больше не прожигали насквозь — теперь это снова были только звёзды. И слова чужого языка зазвучали знакомо, как будто уже слышанные когда-то, хотя ему и не доводилось их слышать.
* * * * * * *
Кули-Сар сидел на санках и смотрел туда, где исчезли за выступом скалы две фигуры - высокая фигура эльфа, тонкая даже в меховой одежде, и низкая, массивная белая фигура саблезубого хищника.
Ему было жаль, что они уходили. Но, наверное, это было правильное решение. Ведь и правда, где это видано, чтобы добыча сама на своих ногах с охотниками в деревню возвращалась. «Перепугает там всех», - размышлял Кули-Сар, «да и сам я, по правде сказать, не решился бы к этому Лайпи-Юку подойти слишком близко. Ну их, хищних зверей. Такого к себе домой только глупец бы привёл, так пусть уж лучше уходят.»
А за спиной у Кули-Сара его товарищи по охоте уже развели костёр и наперебой сочиняли новую охотничью байку, о том как чужак-эйтеливейрас у луми-ваки демона из-под самого копья увёл.
(для незнакомых с игрой будет сильно непонятно)
(краткий словарь: эйтеливейрас - чужеземец, луми-ваки = лоссоты = название народа, лаустин - коньки, калпа-кита - крупный саблезубый кот - см. картинки, Элберет - богиня звёзд, если упростить)
(Золлорн - мой персонаж из ЛОТРО)
Сказ о том, как эйтеливейрас у луми-ваки демона из-под самого копья увёл
В северном Форохеле, в краю, чьё название знают лишь лоссоты, исконные обитатели здешних мест, есть ложбина со звучным и льдистым названием Пикку-коти, что на вестроне означает всего лишь «тихий угол». Сюда ветра не заносят ледяных брызг залива, и вьюгой тут не наметает огромных сугробов. Здесь не слышно ни свиста, ни воя ураганов, ни треска ледяных глыб. Исстари это место облюбовали охотники — как место ночлега и отдыха после долгого дневного пути.
В этом-то тихом уголке и сидели трое путников, по виду — лоссотов, по говору — уроженцев южных деревень, а по одежде — охотников-айвунен, то есть тех, что совершают долгие переходы, зато назад возвращаются с ценной и редкой добычей.
Охотников звали Сулли, Вайри и Кан. Все трое охотились вместе и возвращались сейчас домой с хорошим трофеем — на санках, стоявших чуть поодаль от жаркого костра, лежала свёрнутой огромная пятнистая шкура редкого зверя, имени которому не знали даже сами охотники. У костра было тепло и уютно, и, устроившись поудобнее, охотники принялись обсуждать диковинного зверя, чью шкуру удалось им добыть. Но мало-помалу разговор их иссяк, как иссякает любой разговор, предмет которого хоть и чудесен, но — вот он, лежит рядом, протяни руку и потрогай.
И тогда Вайри сказал:
- А послушайте, какого зверя довелось мне ловить на прошлую Медведицу! Все вы о нём слышали, а вот видел — один только я!
И он выпрямился гордо, отчего снег с меховой шапки засыпался ему за шиворот.
Когда Сулли и Кан, наконец, отсмеялись, Сулли сказал:
- Эй, Вайри! Может ты на прошлую Медведицу и видел кого, да только мельком и издали, и был то никакой не диковинный зверь, а обычный калпа-кита, а то и вовсе снежный пури. Потому как всем айвунен известно, что на прошлую Медведицу у тебя был насморк, сопли текли и глаза слезились — и потому видеть ты толком ничего не мог!
Вайри на эти слова очень обиделся. Ведь каждый луми-ваки знает, что насморк бывает только у несмышлёных детишек. Он насупился, и принялся ожесточенно ковырять палкой в костре.
Тогда Кан сказал, что Сулли просто дурак, если не хочет услышать хорошую историю после хорошей охоты, что предки его за него краснеют уже не первый год, что на такого дурака и внимания обращать не стоит, и что ему, Кану, во всяком случае, очень интересно услышать, какого такого зверя ловили на прошлую Медведицу, потому как сам он на прошлую Медведицу уезжал на юг торговать и вернулся вот только недавно.
Тогда Вайри начал рассказывать:
- Каждый луми-ваки знает о том, кто такой Юку. Он свиреп и ужасен, стремителен и неуловим. Глаза у него горят синим огнём, между ушей клубится тьма, а одним прикосновением своей лапы может он превратить человека в глыбу льда. Без устали рыщет он вокруг наших юрт и похищает наших детей. Забирает их в рабство в царство ледяных чудовищ, чтобы день за днем и год за годом вытесывали они ледяные айсберги и мололи ледяную крупу. Вот на этого свирепого демона и отправились мы на охоту.
* * * * * * *
Белый саблезубый кот, которого суеверные лоcсоты окрестили Лайпи-Юку, что значит «стремительный демон Юку», притаился среди снежных заносов и ждал. Он лёг на живот, прижав к голове уши, напружинив лапы — и принюхивался. К нему приближались непрошеные гости. Это были люди, от них пахло дымом — и в душе Лайпи-Юку боролись два чувства. Одно чувство было старое, впитанное с молоком матери — это было брезгливое отвращение ко всему, что пахнет дымом. Пахнувшие дымом не были добычей, их жёсткое невкусное мясо было дурной пищей. Они также не были соседями, потому что не чтили границ чужих охотничьих угодий и не соблюдали звериных ритуалов. Они были бессмысленны, как заноза в лапе или кость в горле — и потому их следовало избегать.
Второе чувство было новое. Оно пришло недавно. Оно было острым и тягучим одновременно. От него невозможно было отделаться. Убей их, убей их, убей их, излови их и рви их когтями и зубами - стремление, пришедшее однажды из темноты вместе со словами чуждого всему живому, страшного языка. Стремление, причинявшее боль, нараставшее с каждым днем. Оно противоречило всему, чему учили северных хищников их матери, но было неодолимо.
Лайпи-Юку прижался к земле ещё крепче — и прыгнул.
* * * * * * *
Когда в облаке снежной пыли на них прыгнул огромный кот — они успели только пригнуться, упав лицом в снег и вжавшись в него поглубже. Того, что зверь нападет первым, они не ожидали. Самцы-одиночки в это время года не были настолько свирепы, чтобы бросаться на людей в чистом поле. Шестеро охотников-лоссотов, разукрашенных голубыми ленточками, распластались на земле и лишь мельком разглядели, как метнулась в сторону белая фигура, и снова притаилась среди сугробов. Секунду они лежали в снегу опешившие, а затем вскочили все шестеро и перехватив поудобней копья метнули их одно за другим — все двенадцать — туда, где исчез Лайпи-Юку. Подняв клубы снежной пыли, калпа-кита рванул от летящих копий к скале, густо поросшей молодыми елями. Охотники воскликнули разочарованно и, с трудом встав на снег, потопали за своим оружием.
Золлорн, наблюдавший за стычкой со стороны, подошел к остальным. На него тут же посыпались упрёки — отчего это он даже не вынул оружия? Но Кули-Сар успокоил своих товарищей, заверив их, что уж если бы Золлорн метнул копьё, то непременно попал бы — и тогда праздничная охота окончилась бы слишком быстро. О том, что у Золлорна не было копья все почему-то забыли.
Эльф указал охотникам, куда скрылся Лайпи-Юку, и охотники быстро нашли следы. Саблезубый кот убежал в сторону залива.
* * * * * * *
- Гонялись мы за ним по чистому полю целый день, - рассказывал Вайри, - А он нас всё обманом изводил. Перескочет с одного места на другое, и застынет, будто сугроб, от других и не отличишь. Мы его копьём — а он рррррас! - снегом рассыплется и в другом месте уже снова стоит. Так до вечера мы демона по полю и гоняли. А как смеркаться стало — оказалось, что мы у самого залива.
- Врёшь ты всё, - встрял Сулли, - себя бы послушал — сам бы не поверил. Враньё на враньё городишь. Сам посуди, - обратился он к Кану, как к более рассудительному, - демонов ловить — охотничье ли это дело? Тут колдуна надо, колдуна, а не охотника. А какой из тебя колдун, братец Вайри? Да никакой! И от деревни твоей на два дня пути ни одного колдуна нет.
- Так был колдун! - воскликнул на это Вайри, - Вот что хочешь отдам, ежели лгу! Пусть у меня лаустин треснет, ежели лгу! Был колдун — его вся наша деревня знает! Чужак тот, которого Кули-сар за собой водит. Эльф. Вот он и колдун! И с нами тогда был — и даже по воде ходил!
* * * * * * *
* * * * * * *
То ли зверь был и вправду наполовину демон и отличался дьявольской хитростью, то ли охотникам просто не повезло - но когда они, наконец, выследили Лайпи-Юку на берегу залива, из близлежащей пещеры на них в рёвом выскочили два матёрых пейкко, и принялись швыряться в них всем, что под руку попадет. И когда тяжелый и острый кусок камня треснулся с размаху под ноги Золлорну, ледяной уступ под ним откололся, и Золлорн, как на санках, поехал по пологому и скользкому склону вниз, прямо в воду. Тяжелый кусок льда отнесло далеко от берега в считанные мгновения. Брызги, поднятые им, были обжигающе холодны, у Золлорна перехватило дыхание, а лёд под ногами тут же сделался скользким. Охотники что-то кричали с берега, но Золлорн их не слушал. Всё его внимание ушло на то, чтобы удержаться на льдине и не упасть в воду. Но приглядевшись к воде как следует Золлорн нашел свой единственный путь на берег. Вокруг него, скрытые слоем воды и почти прозрачные, плавали пласты льда. Несомненно ещё более скользкие, чем льдина, на которой он стоял, но, тем не менее, достаточно прочные. Решившись, он прыгнул вперед, - почувствовал, как промерзает насквозь попавшая в ледяную воду лоссотская обувь, и прыгнул дальше — так, с неуклюжестью, неподобающей его роду, он добрался в конце концов до твёрдой земли.
* * * * * * *
- Ну так что, вы демона-то поймали? - опять перебил рассказ Сулли. На что Вайри в ответ только неразборчиво промычал.
- Чего-чего? - переспросил его Кан.
- И да, и нет, говорю. Нет веры колдунам, вот что я вам скажу. Тем более чужакам. И не даром от нашей деревни ни одного колдуна на два дня пути не отыщешь! Увёл он у нас добычу. Увёл — и глазом не моргнул. Так что нет, трофея нам в тот раз не досталось... Хотя охота славная была... А ты Сулли не скалься! Я всё как было рассказал, только правду — чистую, как свежевыпавший весенний снег!
* * * * * * *
Опускались сумерки, и с каждой новой тенью зрение Лайпи-Юку становилось всё острее и острее. Он различал уже всех своих преследователей, и, пока те были заняты вознёй с пейкко, медленно и тихо, слившись с белой землёй, подкрадывался к тому охотнику, что стоял поодаль от всех. Он был бы лёгкой добычей — его спину не прикрывали другие, у него не было копья, а ненависть к нему была сильнее, гораздо сильнее, и тем приятнее будет перегрызть ему горло.
Лайпи-Юку почти уже подобрался на длину прыжка, его охватил охотничий азарт, но внезапно земля под лапами накренилась и он заскользил куда-то в сторону. Вниз, в воду. Он взрыкнул от неожиданности и выпустил когти, пытаясь удержаться наверху — но тут, в довершение всего, в него полетели копья. Лоссоты били метко, ведь на этот раз они видели свою цель. Единственное, что спасло зверя, это то, что земля двигалась вместе с ним. Льдина в том месте откалывалась под причудливым углом и её мотало из стороны в сторону — а вместе с ней и вцепившегося в неё когтями хищника. Несколько мгновений продолжалась безумная пляска — а потом Лайпи-Юку удалось всё-таки найти опору и прыгнуть. Правда прыгнул он не вверх, ведь там были охотники, а в сторону, на пологий склон — и поехал по нему вниз, чуть притормаживая движение острыми когтями. Доехав до края воды он остановился в поисках дальнейшего пути — и нашел себя лицом к лицу со своей добычей.
С обрыва над головой летели хлопья снега, а высоко в чёрном небе зажигались первые звёзды. Их свет пронзал, словно острия, и зверю почудилось, что это копья луми-ваки всё-таки догнали его.
Он зарычал и попятился. Добыча, или охотник, подняла копьё над головой, целясь почему-то не в него, а в землю под ногами.
А Элберет! — взвились к звёздам слова чужого языка. Но не того, что Лайпи-Юку довелось услышать раньше.
А охотник как будто поймал на острие копья свет разгорающихся звёзд — и ослепил калпа-кита.
Потом свет потух, и вместе с ним потухла ненависть. И хотя Лайпи-Юку всё ещё рычал, но не вцепился зубами в протянутую руку, а звёзды на небе больше не прожигали насквозь — теперь это снова были только звёзды. И слова чужого языка зазвучали знакомо, как будто уже слышанные когда-то, хотя ему и не доводилось их слышать.
* * * * * * *
Кули-Сар сидел на санках и смотрел туда, где исчезли за выступом скалы две фигуры - высокая фигура эльфа, тонкая даже в меховой одежде, и низкая, массивная белая фигура саблезубого хищника.
Ему было жаль, что они уходили. Но, наверное, это было правильное решение. Ведь и правда, где это видано, чтобы добыча сама на своих ногах с охотниками в деревню возвращалась. «Перепугает там всех», - размышлял Кули-Сар, «да и сам я, по правде сказать, не решился бы к этому Лайпи-Юку подойти слишком близко. Ну их, хищних зверей. Такого к себе домой только глупец бы привёл, так пусть уж лучше уходят.»
А за спиной у Кули-Сара его товарищи по охоте уже развели костёр и наперебой сочиняли новую охотничью байку, о том как чужак-эйтеливейрас у луми-ваки демона из-под самого копья увёл.